Этот мир слишком мал, что б пытаться здесь что-то построить,
И он слишком огромен, что б что-то пытаться понять.
Побережье горит. Так горела, должно быть, и Троя,
Возвратившимся к морю уже не сбежать от огня.
Я брожу по золе и любуюсь остатками мира,
Пью остывший напиток из листьев погибших секвой.
Слышу радиоволны и шум из прямого эфира:
"Барселона, приём! Филадельфия! Есть кто живой?"
Я спускаюсь на дно и гляжу в опустевшие трюмы
Опустившихся к дну дорогих грузовых кораблей.
Всё ищу каплю веры. Но смотрят из мрака угрюмо
Исхудавшие звери под масками злобных людей.
Отгремевшей войны несуразные, жадные дети -
Люди стали другими, и я их уже не виню.
Ведь я сам так похож на них и по ночам в своей клети
Раздуваю пожар, чтобы кто-то стремился к огню.
Они падают ниц пред клубами чернильного дыма,
И сгорают в том пламени, души сжимая в горсти.
Мир сжигает золу, к небесам отпуская незримо,
Но не просит спасения. Что его может спасти?
После тех страшных дней тем, кто выжил, осталась лишь память,
И руины. А время как будто замедлило ход.
Кто-то думал с надеждой что всё ещё можно исправить,
Кто-то грустно смотрел, как земля превращается в лёд.
По полярным снегам под сиянием тусклого солнца
Уцелевшие люди сквозь бури спешили к огню.
Поднимите глаза! Из пришедших никто не вернётся.
Будто моль у костра, вы закончите песню свою!
Кружит шарик земной, огибая большое светило,
Шар, окованный льдом, и убитый руками людей.
Лишь у края Евразии пламя ещё не остыло,
Словно кто-то хранит его... Сколько им надо смертей,
Что б понять? Это пламя - огромное сердце планеты.
Мерно тлеющий уголь, что, может погаснет вот-вот...
Песня меркнущей жизни, оставленной лучиком света,
Защитит этот мир... Только вас он уже не спасёт.
Не бегите к огню - вы сгорите, пожара достигнув,
А планета восстанет в сиянии нового дня.
Что останется здесь, когда всё остальное погибнет?
Лишь шипящее пламя… и старый хранитель огня.
